Четыре всадника домашнего насилия: бьёт — значит, любит?

Её оскорбляют, бьют, изменяют, относятся неуважительно – а она не уходит. Более того: она его оправдывает, говорит, что любит, что сама виновата…

Ужасающая распространённость этого явления говорит о том, что механизмы, срабатывающие в психике жертвы – это явления не редкие и аномальные, а весь себе характерные для многих из нас. Итак, знакомьтесь:

1. Стокгольмский синдром.

Странная хроника приключилась в Стокгольме во время захвата заложников: жертвы бандитов вдруг стали пригреть кого своих мучителей.

Затем феномен, названный стокгольмским синдромом (то кушать любовь жертвы к мучителю), наблюдался и в других случаях. В частности, бытовой стокгольмский синдром зачастую возникает около женщин, подвергающихся домашнему насилию: они скрывают и/или оправдывают садистское обычай мужа. Аналогичным образом ведут себя дети.

На зачинщик суждение может показаться, что устройство сей вместе не логичен. Но на самом деле всё, что происходит в нашей психике в экстремальных ситуациях, служит одной цели – выживанию.

Когда лицо убеждён, что около него нет выхода, что от мучителя никуда не деться и противостоять ему невозможно, то стратегия «бей или же беги» ничем не поможет. Значит, нуждаться приспособлять подобный метода жить – замереть, адаптироваться под среду. если из сил выбиваться понять человека, рисковать ему угодить, то он будит реже показывать злость. то есть такой логикой и руководствуется наша психика в случае стокгольмского синдрома.

Под влиянием этого феномена жертвы насилия «копируют» логику своего мучителя. расход как бы «впитывает» его ценности, и в то время садистов становится уже двое: 1 снаружи (который бьёт), непохожий внутри, в голове (который говорит «сама виновата»). По сути, благодеяние тожественный становится агрессором. Но гнев её направлена на себя.

2. Выученная беспомощность.

Если мы град раз пытаемся вещь сделать, Но ни под каким видом не получается, то мы просто перестаём пытаться. Ведь ум сделал вывод: мы бессильны. И в такой ситуации нашим поведением управляет не реальность, а то есть сей вывод. Это и называется выученной беспомощностью.

Считается, что полного иммунитета к выученной беспомощности нет ни около кого. Но вкушать люди, около которых она возникает быстрее. Это те, который либо уже имел эксперимент своей беспомощности, или наблюдал зa бессилием других. если около человека не было возможности контролировать свою жизнь, то это чувство он будит терпеть и на другие ситуации. Проще говоря, он перестаёт держать закон в свою призвание хотя на вещь влиять. А если он кроме и видел безуспешные попытки других, то это смак становится опять сильнее.

Поэтому мы да почасту слышим от жертв домашнего насилия вещь вроде «все да живут/ все мужики изменяют/ а около моей подруги снова хуже», ведь в их окружении почасту не бывает других примеров. который пытался ситуацию изменить – только хуже было. «Хуже» – это и про одиночество в том числе. Ведь если дар не верит в мочь править собственной жизнью, то одиночество для неё – стопроцентный «проигрыш» в борьбе зa счастье. Одна-то она его себе не организует, в мочь непохожий жизни не верит.

3. Зависимость.

Относительно мазохистов (а мы то есть об этом говорим) существуют чета представления: одни говорят, что мазохисты любят боль, а другие утверждают, что их привлекает избавление от боли. На выше- взгляд, одно другому не мешает, а даже способствует.

Любая рабство – любовная, наркотическая, алкогольная, игровая – работает по одной и той же схеме. Ключевую занятие в ней играют сильные эмоции, точнее, быстрая смена полярных эмоций. Кайф меняется на ломку, благоденствие около с любимым – на тоску от его отсутствия. да и возникает сильная привязанность.

В случае домашнего насилия дар влюбляется не в мучителя, а в свои страдания, в сильные чувства. да же, как часто влюбляются не в партнёра, а в его недоступность. А как только объект становится доступным – тогда же либо барыш пропадает, или же возникает третий.

4. перемена ролей.

В психологии теснить аксиома: порция садизма в человеке равна доле его мазохизма. Жертв домашнего насилия это касается самым непосредственным образом. Ведь опосля того, как заплечный мастер избил/ изменил/ обидел, он да искренне извиняется, да пытается всё исправить, что… на время меняется ролями с мазохистом. ныне держава (временно) принадлежит жертве. Та вновь начинает веровать в то, что садист на самом деле хороший, что с ним дозволено договориться, что он любит и соглашаться на всё, чуть бы исправиться.

У таких пар склонность напоминает расчленёнку. Она любит его не целиком, а только ту его половину, которая извиняется. А он любит в ней не её саму, а её мазохизм. То питаться они пара любят те части товарищ друга, которые… дают власть, впечатление нужности и ощущение, что тебя любят. И, конечно, обязательный им обоим противоположный среди беспомощностью и всемогуществом.

Под влиянием этих психологических феноменов дар находит стратегии, которые помогают зимовать в ситуации насилия:

– отрицает негативные эмоции, сосредотачиваясь на положительных;

– берёт вину на себя, оправдывая этим действия партнёра;

– утрачивает собственное мнение, заменяя его мнением садиста; отрицание от собственной сплетня не даёт возможности понять, чего дар хочет для себя, как исполнять её счастливой бес него;

– не повествует об актах насилия, перестаёт общаться с другими людьми;

– изучает привычки партнёра, пытаясь под него подстроиться.

Стоит ли говорить, что эти стратегии – способы обмануть себя, которые только усугубляют ситуацию.

Но ведь бывают те, который в такие отношения весь не вступают, а бывают люди, которые только да и могут жить. как это объяснить? дюже просто: потреблять пятый элемент – личностные особенности жертвы. Но об этом в нижеследующий раз.